других европейских стран, пока не откроет широкого пути точным наукам.

Линнеус с горячностью принялся вместе с другими за организацию академии: подготовили Устав и решили избрать по жребию первого президента.

Сохранился поэтический рассказ, как его выбирали: «Собрались в саду, разделили между собой пучок цветов и, следуя, таким образом, установленному жребию, избрали председателя… Жребий пал на Линнея, который и был первым президентом Шведской Академии, — король цветов, избранный цветов приговором».

Через два года это научное общество было преобразовано в королевскую Академию наук.

В 1740 году скончался в Упсале старый друг Линнеуса, Рудбек. Линнеус обратился к графу Тессину с просьбой помочь ему в получении освободившейся кафедры, потому что никакие деньги, никакое благополучие не могут заменить ему занятия ботаникой.

В славе и почете, искусный врач с все увеличивавшимися доходами, тоскует по гербариям, по растениям. И мечтает об одном, что может доставить ему радость и полное удовлетворение, — о возвращении к ботанике.

Граф Тессин искренне желал ему помочь в этом, хорошо понимая тоску ученого по любимым занятиям наукой. Несмотря на большие связи своего могущественного покровителя, Линнеусу не удалось занять эту кафедру. Ее отдали Розену; старый противник по праву старшинства по службе и получения степени перешел ему дорогу. Правда, Линнеусу обещали следующую свободную кафедру. Но Розен и близкие ему люди не успокоились — они тотчас возобновили свои нападки, клевету. Дело дошло до того, что затеяли публичный диспут, отрицая все научные заслуги Линнеуса, с целью восстановить против него университетское мнение, дискредитировать как ученого и не допустить на кафедру.

Эта низкая интрига не имела успеха, а, наоборот, расположила многих в пользу Линнеуса. Поведение упсальцев осудили на заседании академии. И даже сейм занялся этим вопросом, предписав Упсальскому университету принять меры к приглашению ученого, которого высоко оценили на Западе. И действительно, первая освободившаяся в связи с уходом одного престарелого профессора кафедра была предоставлена Линнеусу. Кафедра, но не ботаническая, а медицинская! Все равно! Линнеус, зарабатывавший в это время, по его собственным словам, больше, чем все врачи в городе, с восторгом дает согласие, настолько одержим он пламенным желанием работать в Упсальском университете и отдаться целиком исследовательской и научной деятельности.

Желание это начало сбываться неожиданным образом раньше, чем он мог ожидать.

Долгие захватнические войны, какие вела Швеция, завершились разгромом шведской армии, после вторжения короля Карла XII в Россию во время Северной войны 1700–1721 годов. Войны привели страну к застою в развитии хозяйства и отставанию от других европейских стран. Благосостояние народа ухудшалось. Науки, культура, просвещение — во всем чувствовалась необходимость какого-то могучего толчка, который мог бы возродить страну и дать ей возможность широкого прогресса.

Таким толчком должны были явиться экстренные правительственные меры, в результате которых поднялось бы сельское хозяйство, вышла бы из тупика промышленность. Сейм глубоко и серьезно обсуждал эти вопросы. В числе таких мер он наметил проведение планомерных исследований природных богатств страны.

Надо посмотреть, где имеются залежи глины и другое минеральное сырье, изучить кормовые и лекарственные растения, животные ресурсы — все три царства природы. Сейм решил немедленно, теперь же, летом 1741 года, организовать первую поездку.

— А кому же возглавить ее?

— Да кандидат под рукой! — Граф Тессин напомнил о Линнеусе, отлично обследовавшем в свое время Лапландию и провинцию Даларна. Нужно ли говорить, как Линнеус обрадовался предложению организовать исследовательскую поездку по юго-востоку Швеции. С ним отправилось несколько молодых людей, которых он сам избрал.

Они привезли сведения о залегании известняков, песчаников, глин и других горных пород; описали реки и озера, пещеры. Много собрали материала о животных: оленях, тюленях, гагах. Большое внимание уделили промысловому хозяйству; записывали все, что может быть полезным человеку, даже старинные способы лечения.

Линнеус изучал флору и привез немалый научный урожай, открыв сто новых видов растений.

Материалы путешествия были обработаны им в литературной форме и изданы под названием: «Готландское путешествие (с наблюдениями по хозяйству, естественной истории, древностям и пр.)» Книгу охотно читали в широких кругах; она нравилась тем, что содержала много интересных сведений о родной стране и была написана легким, доступным языком, с поэтическими отступлениями. Ее называли даже классическим образцом шведской прозы XVIII века, подобно тому как через сто лет в Англии считали образцом английской прозы XIX века произведение Чарлза Дарвина «Путешествие натуралиста вокруг света на корабле „Бигль“». Превосходным образцом — за изящество, образность языка, искренний и безыскусственный стиль изложения.

Можно привести немало примеров того, как научные сочинения, если они были написаны интересно, доходчиво рассказывали о научных открытиях, изобретениях, новых теориях, проникали в образованные слои народа и приносили большую пользу.

В Англии в XVIII веке дед Чарлза Дарвина, Эразм Дарвин, врач по профессии, ученый и поэт по призванию, избрал поэтическую форму для изложения своих взглядов на общие картины возникновения и развития живой природы. Его поэмы «Храм природы» и «Ботанический сад» до сих пор поражают красотой образов.

Во Франции знаменитый Бюффон, один из первых эволюционистов, так написал многотомную «Естественную историю», что его прозвали «Золотое перо», «Самое прекрасное перо века».

Тогда же в России гениальный Ломоносов одами «Утреннее размышление о божьем величии», «Вечернее размышление о божьем величии», «На день восшествия на престол Елисаветы Петровны» пропагандировал русскую науку, просвещение и культуру лучше, чем это можно было бы сделать специальными трактатами.

…Сам Линнеус очень откровенно описывает стокгольмский период в письме к своему гёттингенскому благожелателю, объясняя причину отказа от его любезного предложения переехать в Германию.

«Я основался в Стокгольме. Все потешались над моей ботаникой. Сколько бессонных ночей и трудовых часов я употребил на нее — об этом никто не говорил; но как надо мной посмеялся Сигезбек — это всех занимало. Я начал практиковать, но с очень медленным успехом; никто не хотел лечить у меня даже своих лакеев. Но вскоре мои неудачи прекратились; долго прятавшееся за тучи солнце выглянуло. Я пошел в гору. Меня стали звать к сильным мира сего; все шло хорошо; уже ни один больной не мог обойтись без меня; с четырех часов утра до позднего вечера я посещал больных, проводил у них ночи и зарабатывал деньги. Ну, сказал я, эскулап приносит все хорошее, а флора — только Сигезбеков. Я оставил ботанику, тысячу раз принимая решение уничтожить все мои собрания раз навсегда». Дальше он говорит, что материальное положение его вскоре изменилось и он смог преподавать ботанику. «Тогда я снова полюбил растения и женился на моей, пять лет ожидавшей, невесте. Мой тесть однако — нежный друг денег и не очень щедр на